Главная / Статьи
Маскарад по-тагански: как Лермонтов зазвучал в ритме техно-рейва
Источник: mos.ru
В Театре на Таганке представили новую версию «Маскарада» — уже пятую постановку Дениса Азарова для этой сцены. Режиссёр, которого называют одним из самых востребованных на московской театральной карте, продолжает исследовать человеческую природу.
«Для меня нет ничего интереснее, чем человек», — признаётся Азаров.
Над спектаклем он работал вместе с Дарьей Авратинской — это их четвёртый совместный проект. Пока Азаров выстраивал общую концепцию и цельность постановки, Авратинская занималась психологией героев, диалогами и актёрской работой.
Сценография сразу захватывает внимание: усталая роскошь, напоминающая то ли венецианские палаццо, то ли потустороннее чистилище. Художник Алексей Трегубов создал пространство, где всё двоится — самовары, трубки, даже игральные кости. «Соединение роскоши и внутренней пустоты — вот что для нас было важно», — объясняет режиссёрский замысел Азаров.
Сам маскарадный бал здесь превратился в техно-рейв — отсылка к клубным вечеринкам 2000-х и современным онлайн-маскарадам в приложениях знакомств. В XIX веке балы у Энгельгардта на Невском проспекте были едва ли не единственным местом, где стирались социальные границы. Лермонтов, с 18 лет проводивший там почти каждое воскресенье, знал эту атмосферу изнутри — его личный «бэкстейдж», как сказали бы сегодня.
История начинается с пустяка: на балу баронесса Штраль поднимает оброненный Ниной Арбениной браслет и в шутку дарит его князю Звездичу. Тот хвастается подарком товарищу — и тот узнаёт браслет своей жены. Так нелепый случай запускает трагедию.
Центральный конфликт пьесы строится вокруг понятия дворянской чести, почти недоступного современному зрителю. Арбенин, узнав о браслете, выбирает самый унизительный для соперника путь: оскорбляет князя, но отказывается от дуэли. А вместо этого хладнокровно убивает жену, предварительно объяснив ей причину казни.
Финальный диалог супругов в исполнении Василия Уриевского и Евгении Мугайских настолько убедителен, что искупает многие упрощения сценария. Интересно, что вместо зловещего Неизвестного из оригинальной лермонтовской версии (которого убрала цензура) в спектакле появляется девочка — словно с граффити Бэнкси.
Азаров предлагает не осуждать, а пожалеть Арбенина: «Несмотря на то что он совершил самое ужасное, что можно совершить, — убил невинного человека, мне его жаль. И я думаю, что чувство сострадания — единственное, про что мы сейчас можем говорить в современном мире сознательно».
Спектакль становится размышлением о масках, которые мы носим и сегодня — пусть и в цифровом пространстве. И о том, что скрывается за ними, когда карнавал заканчивается.
«Для меня нет ничего интереснее, чем человек», — признаётся Азаров.
Над спектаклем он работал вместе с Дарьей Авратинской — это их четвёртый совместный проект. Пока Азаров выстраивал общую концепцию и цельность постановки, Авратинская занималась психологией героев, диалогами и актёрской работой.
Сценография сразу захватывает внимание: усталая роскошь, напоминающая то ли венецианские палаццо, то ли потустороннее чистилище. Художник Алексей Трегубов создал пространство, где всё двоится — самовары, трубки, даже игральные кости. «Соединение роскоши и внутренней пустоты — вот что для нас было важно», — объясняет режиссёрский замысел Азаров.
Сам маскарадный бал здесь превратился в техно-рейв — отсылка к клубным вечеринкам 2000-х и современным онлайн-маскарадам в приложениях знакомств. В XIX веке балы у Энгельгардта на Невском проспекте были едва ли не единственным местом, где стирались социальные границы. Лермонтов, с 18 лет проводивший там почти каждое воскресенье, знал эту атмосферу изнутри — его личный «бэкстейдж», как сказали бы сегодня.
История начинается с пустяка: на балу баронесса Штраль поднимает оброненный Ниной Арбениной браслет и в шутку дарит его князю Звездичу. Тот хвастается подарком товарищу — и тот узнаёт браслет своей жены. Так нелепый случай запускает трагедию.
Центральный конфликт пьесы строится вокруг понятия дворянской чести, почти недоступного современному зрителю. Арбенин, узнав о браслете, выбирает самый унизительный для соперника путь: оскорбляет князя, но отказывается от дуэли. А вместо этого хладнокровно убивает жену, предварительно объяснив ей причину казни.
Финальный диалог супругов в исполнении Василия Уриевского и Евгении Мугайских настолько убедителен, что искупает многие упрощения сценария. Интересно, что вместо зловещего Неизвестного из оригинальной лермонтовской версии (которого убрала цензура) в спектакле появляется девочка — словно с граффити Бэнкси.
Азаров предлагает не осуждать, а пожалеть Арбенина: «Несмотря на то что он совершил самое ужасное, что можно совершить, — убил невинного человека, мне его жаль. И я думаю, что чувство сострадания — единственное, про что мы сейчас можем говорить в современном мире сознательно».
Спектакль становится размышлением о масках, которые мы носим и сегодня — пусть и в цифровом пространстве. И о том, что скрывается за ними, когда карнавал заканчивается.
